Скандальные признания - Страница 31

— Что? О, вы имеете в виду, умер ли он до того, как обанкротился? — Она покачала головой. — Если послушать его кузена, то да, но это не так. Почти все земли были майоратом и не подлежали продаже, у нас практически не имелось закладов. Но я пришла говорить не об этом.

Эллиота тронула ее проникновенная речь. Он опустился рядом с ней на софу. Не иначе расточительный муж опустошил семейную мошну и оставил вдову в очень стесненных обстоятельствах. И судя по скупости нынешнего лорда Кинсейла, вряд ли тот старается облегчить ее участь.

— Я рад, что забрал тот голубой бриллиант, — импульсивно произнес он. — Если б я знал, прихватил бы семейные драгоценности и отдал их вам.

Ему хотелось, чтобы она улыбнулась, но на ее лице не отразилось никакой веселости.

— Я ничего не хочу от Кинсейлов, и мне не нужна ваша жалость, Эллиот.

К ней снова вернулся надменный взгляд. Она кололась, как чертополох.

— Я хочу знать, ради чего вы на самом деле пришли, — сказал он, злясь и на себя, и на ее внезапную смену настроения.

— Мне необходим Павлин, — выпалила Дебора. — Еще одно преступление.

Такое безапелляционное заявление рассмешило его. От волнения и заразительной хрипотцы его смеха Дебора сама издала смешок.

— Это не смешно.

— Верно, не смешно. Мне нужно еще одно преступление. Вы говорите так, словно я доктор, а вы просите у меня слабительное.

— Эллиот, я абсолютно серьезна.

С его лица исчезла улыбка.

— Категорически нет.

— Почему?

— В тот раз вы очень рисковали. Подвергать себя такой опасности во второй раз — невероятная глупость.

— Вы сами делали это тысячу раз.

— Моя жизнь принадлежит мне, и я решаю, когда ею рисковать.

— Я тоже.

Эллиот одним махом вскочил на ноги.

— Мне не нужен сообщник, — сквозь зубы процедил он. Он безумно злился на себя, поскольку надеялся, что она пришла просто из желания его увидеть. А еще потому, что вообще на что-то надеялся, он ведь твердо решил выкинуть ее из головы. — Надо было сказать дворецкому, чтобы он вас не впускал. Не могу поверить, что у вас хватило наглости просить меня об этом. Вы ведь так недвусмысленно продемонстрировали, что не хотите иметь со мной ничего общего.

— Вы сердитесь на меня.

— Не просто сержусь, я в бешенстве! В последнюю нашу встречу вы сказали, что вас полностью устраивает собственная компания, и это несмотря на ваши неоднократные признания, что вы одиноки. Вы убеждали меня поделиться сокровенным, а сами захлопываетесь, как устрица. Той ночью вы целовали меня с такой страстью, словно изголодались по поцелуям. И не урони я портрет, пошли бы дальше, но на следующий день были холодны как лед. И теперь, после трех недель молчания, вплываете ко мне словно пава и начинаете чего-то требовать. Естественно, я рассержен! А чего вы ожидали?

— Мне не стоило вас просить, — горестно сказала Дебора.

— Да, не стоило. — Он пнул тлеющее полено в камине. Взметнувшийся пепел испачкал до блеска натертые сапоги. Эллиот злился, что потерял самообладание. Он не хотел видеть это погасшее побледневшее лицо и злился, что стал тому причиной, даже если она этого и заслуживала. И он злился куда больше, чем мог представить. Он с силой засунул руки в карманы и прислонился плечом к каминной полке, яростно сражаясь с желанием откликнуться на ее просьбу, просто потому что ему хочется взять ее с собой.

Дебора скручивала свои изношенные перчатки все сильнее и сильнее, пока те совсем не потеряли форму. Секунда убегала за секундой, а он все молчал, храня отстраненное выражение, вокруг рта залегли глубокие складки.

Он имел основания сердиться. Его гнев свел на нет ее решимость. Какая же она дура, что решилась прийти.

— Вы совершенно правы, я не должна просить вас об этом. Прошу меня извинить, я уже ухожу.

Он смотрел, как она поднимается. Она натянула перчатки, он же еще глубже засунул руки в карманы. У нее тряслись руки. Она прикусила губу, не смея на него взглянуть, и он почувствовал себя настоящим подонком. Даже несмотря на то, что был прав. Абсолютно прав!

Дебора пошла к двери. Она уходит. Уходит без борьбы, хотя у нее очевидно есть причины сражаться. Она просто уходит, как всегда поступала. Положив руку на медную ручку двери, она заколебалась. Она ведь даже не попыталась объяснить. А ведь поклялась себе, что сделает хотя бы это.

Она выпустила ручку и обернулась.

— Вы правы, — дрожащим голосом произнесла Дебора. — Мне не следовало просить вас об одолжении, но я это сделала, потому что у меня есть причина. Да, она не так серьезна, как ваша. Я могла бы сказать, что просто хочу помочь вам в вашей битве, но это было бы неправдой, несмотря на мою с вами солидарность. Я не хочу злоупотреблять вашим доверием и тем более лгать вам. Если вы окажете мне любезность и выслушаете меня — хотя я этого и не заслуживаю, — я вам расскажу. Но я пойму, если вы сочтете, что я уже и так вышла за рамки приличий.

Она сумела устоять на земле, и это уже было победой. Дебора дышала так, словно одним махом перемахнула гору, и испытывала почти такую же радость. Она по-прежнему стояла у двери, но сейчас ее даже не очень волновало, как отреагирует Эллиот, она была просто счастлива, что наконец высказалась. И почти удивилась, когда он пересек комнату и подошел к ней. Ее сердце забилось еще сильнее от ощущения его близости. Его лицо по-прежнему было мрачным, но, по крайней мере, он смотрел на нее, а не сквозь.

Их взгляды встретились, в какой-то миг Дебора подумала, что может поцеловать его. Всего на секунду, крошечную секунду, она смотрела на него и представляла страстный, жаркий, бархатный поцелуй. Он с силой прижал бы ее к себе и проник языком в рот. И этот поцелуй не был бы нежным, ласковым или сдержанным. Она вцепилась бы ему в одежду и бесстыдно прижалась к твердой груди и бедрам, желая снова оказаться по ту сторону мира. Она целовала бы его с отчаянным желанием, словно хотела напитаться силой.